Ландшафтные парки китайского города Сучжоу

Когда-то давным-давно китайская элита обретала покой и волю под сенью частных садов. Сегодня эскапизм подобного рода снова востребован. Отправляемся осваивать утраченное искусство созерцания в ландшафтные парки Cучжоу.

Примостившись на резной деревянной скамейке, хорошо сидеть во внутреннем дворике Сада мастера рыболовных сетей. Вокруг ни души. Ветер свистит в ветвях. Сосна качает выгнутой лапой. Над головой голое небо. Лет пятьсот назад хозяйка здешних мест в шелках и миниатюрных вышитых туфельках так же коротала время, любуясь пионами, пока ее муж писал стихи в павильоне по соседству. Выложенные черепицей своды так же обрамляли небо, нависая над грудой необработанного серого камня. Розовые цветы так же ползли по белой стене. Идеальное сочетание нежного с грубым, простого со сложным, порядка с хаосом.

Самый первый владелец пространного сада с семнадцатью постройками Ши Чжэнчжи был ученым и чиновником XII века, времен династии Сун. Удалившись от южного императорского двора, он потянулся к романтической простоте жизни рыбака. Сад мастера сетей находится в Сучжоу, который уже более четырнадцати веков подряд остается крупным индустриальным и торговым центром Китая. При династиях Сун и Минь этот город был одной из главных культурных лабораторий Китая. По всему региону к югу от реки Янцзы, где земли плодородны, а население необычайно предприимчиво, купцы сколачивали колоссальные состояния. А их семьи давали Китаю великих ученых, тонких поэтов и художников, которые строили редкой красоты здания и разбивали сады - тщательно продуманные архитектурные шедевры. Элита упражнялась в каллиграфии, поэзии и музыке под сенью частных садов государственных ученых мужей, которые после отставки предпочитали жить в Сучжоу.

После революции 1949 года все эти традиционные искусства были преданы забвению как «буржуазный пережиток». Красная гвардия председателя Мао методично уничтожала все, что ассоциировалось со старым строем - от старинных книг и антикварных ценностей до конфуцианских храмов и статуй. Так погибли многие сады.

Однако со временем китайская культура совершила почти полный круг. Коммунистическая партия признала «социализм с китайскими чертами» (читай: капитализм), и нынче элитарные традиционные искусства снова в моде. Толстосумы-промышленники выставляют «Беседы и суждения» Конфуция в кабинетах на видное место, изучение чайных церемоний становится дорогим хобби нуворишей, а сады Сучжоу вновь признаны вершиной китайского ландшафтного дизайна, что привлекает орды студентов художественных вузов и туристов. Только поздним вечером здесь все еще можно обрести искомый покой. Этот старинный дворик уносит бесконечно далеко от городской жизни современного Китая.

Мимо семенит старичок. Из разговора выясняется, что он хирург-ортопед на пенсии. Что привело его сюда? «Здесь такое умиротворение и красота», - отвечает он, и, когда я жалуюсь на тотальную коммерциализацию современного китайского общества, становится очевидно, что доктор жизнью вполне доволен: возвращается с воскресного обеда, проведенного со взрослыми детьми, которые, подчеркивает он, даже не знают, что такое политические репрессии: «Вы и представить себе не можете, через какие трудности и политические катаклизмы мы прошли. Хорошо хоть сейчас мир и покой».

Китайцы занимались ландшафтным дизайном со времен императора Цинь Шихуанди, объединившего страну в 221 году до н. э. и управлявшего ею из огромного дворца, утопающего в роскошных садах. Век спустя Верхние сады при дворце императора У-ди из династии Хань близ города Чанъань неподалеку от сегодняшнего Сианя стали лекалом всех будущих императорских садов: в них было двенадцать архитектурных ансамблей, множество крытых аллей и искусственный пруд площадью 150 гектаров, вырытый одним работником. Летний дворец в Пекине с пагодами и променадами вокруг озера - самый знаменитый из дошедших до нас образчиков того раннего императорского ландшафтного дизайна.



Китайские частные сады (их больше на юге, лучшие из них - в Сучжоу) принадлежат иной традиции. В III веке уже нашей эры чиновники, удрученные подковерной борьбой и коррупцией, царящей в правящих кругах, подались во внутреннюю эмиграцию - даосизм и буддизм. И, отходя от дел мирских, создавали в своих садах миниуниверсумы, наполненные поэзией, музыкой, прочими искусствами. Превращались в отшельников, стремящихся слиться с природой.

Ван Шу, современный архитектор из близлежащего Ханчжоу, в 2012 году получивший Притцке-ровскую премию, объясняет этот исторический факт так: «Сады являлись идеальным способом заявить, что вам не нравится власть». В Сучжоу их более шестидесяти, девятнадцать из них открыты для широкой публики. Сам Шу регулярно наведывается сюда за вдохновением. Он считает частные сады лучшим антидотом чадящему урбанизму Китая, который действует разрушительно не только на экологию, но и на человеческие связи. «Сады Сучжоу, - добавляет архитектор, - похожи на живые философские инсталляции».

Сад скромного чиновника - один из самых больших в городе. В начале XVI века Ван Сяньчэн, госслужащий времен династии Мин, закончив карьеру, решил, как повелось, жить отшельником в собственном саду. Разбить который ему помог его друг Вэнь Чжэнмин, оформивший павильоны у пруда обители, посвятив их временам года. Сегодня Вэнь считается одним из величайших художников и каллиграфов династии Мин, и его исполненные печали картины, являющие одинокий утес или челн под нависшей горой, отражают глубокое разочарование и отвержение сиюминутности светской жизни. Зимой, когда сад почти пуст, а лотосы с азалиями еще не дали бутонов, простые контуры построек и их отражение в пруду выглядят необыкновенно выразительно.

Своим совершенством сад обязан идее Конфуция: по закону мироздания, человек может улучшить мир, лишь сделав лучше самого себя. Отсюда особое внимание к деталям. Основная задача создателей сада - замедлить темп жизни, чтобы уловить ее смысл. В Саду скромного чиновника идеально круглые «лунные ворота» обрамляют сосну, олицетворение долговечности и конфуцианской цельности, которая стоит напротив гигантского щербатого валуна - символа непредсказуемости природы. Деревья аллеи, петляющей у пруда, так четко и красиво отражаются в воде, что при взгляде на все это перехватывает дыхание.

Некогда важный порт на Великом канале, судоходной артерии, соединяющей Пекин и Ханчжоу, Сучжоу - город каналов. Недаром в XIII веке Марко Поло прозвал его Венецией Востока. Иностранные инвестиции, хлынувшие сюда в последние двадцать лет, помогли обустроить на его территории гигантский индустриальный парк. Сейчас этот город - третий по величине экспортер Китая после Шанхая и Шэньчженя (не исключено, что отсюда родом экран вашего iPhone). Между тем центр города не дыбится небоскребами, а многие старинные улочки и здания остались в целости и сохранности по сей день.

Жители Сучжоу, как бы ни были они далеки от мирской суеты, знают толк в еде. Прямо в Саду скромного чиновника есть улочка с отличными лапшичными. Одна их них - Tong De Xing, заведение исключительно пролетарское: я беру свиной суп с лапшой за два доллара и несу поднос к общему деревянному столу. Все сидят, глядя в тарелки, и звучно втягивают в себя полоски вареного теста. Присоединяюсь к общему хору: кусок свинины, одновременно сладкий и соленый, тает во рту.

В следующие два дня я посещаю еще несколько садов, в том числе маленький Ипу - Сад возделывания. Добираются до него пешком по извилистой тропинке, ведущей мимо старых домишек, развешанного на бамбуке белья, клеток с певчими птицами на деревьях, чистящих овощи старушек. Тут приятно отведать легкой кухни Сучжоу - тушеных речных креветок и молодого горошка с семенами лотоса, побродить вдоль каналов, по которым на развлекательных баржах плавают китайские и иностранные туристы, зайти на Холм тигра -в парк, который ведет к потрясающей Пагоде пяти династий и воротам Старого города, недавно отреставрированным. По ночам карнизы очерчены красными фонарями - да, китч, но как красиво!

Храм Сиюань тоже некогда был частью огромного частного сада. Я иду по его территории, а молодой монах Хун Цзюэ читает мне вдохновенную лекцию о свойстве классического китайского сада воспитывать добродетель. В качестве подтверждения он рассказывает, как первый луч просветления настиг его самого в детстве на этих самых тропах. Шел он как-то по саду, любовался лотосами в пруду - и вдруг его объяло духовное волнение. «Я понял, что мог бы жить тут, - делится он со мной. -Как интересна, как счастлива тогда была бы моя жизнь». И вот он здесь, буддийский монах с обритой головой в серой хламиде, как с картин времен династии Мин. «Вот что может сделать природа с человеком, - произносит он с улыбкой. - Свобода духа - величайшая вещь, все к ней стремятся. В саду вы можете ее обрести».

В Сучжоу надо ехать весной - любоваться садами в цвету. Город построен с расчетом на пешеходов, по человеческим меркам, и в майские праздники на улицы выходят толпы народа - глазеть на витрины, есть, гулять. В Саду мастера сетей становится больше посетителей, но благоговейный трепет все равно чувствуется. Силуэты деревьев смягчены распустившимися листьями - пастельные тона приходят на смену скупым на краски зимним мазкам. И все же дом открывает свои секреты неохотно. Петляющие коридоры заставляют знакомиться с ним медленно, как если бы мы спешили за призрачной хозяйкой, скрывающейся из виду за каждым поворотом. Здания переходят одно в другое, соединенные мощеными внутренними двориками с травой, соснами, оливами и камнями. Хочется навечно запомнить контраст белых стен и черных карнизов, резьбу на камне в виде летучих мышей (талисман «бьян фу» сулит удачу) и иероглифы долголетия на черепице крыш.

Кабинет размышления назван так в честь трудов философа-даосиста Чжуанцзы. Обернувшись, я смотрю в круглый дверной проем, открывающий классический вид на сад - изъеденный временем камень и высокая кривая сосна. Чуть дальше, у пруда, стоит пагода. Во времена династии Мин хозяин и его гости потягивали бы здесь вино, слушая исполнителей оперы куньцюй или заунывные мотивы флейты сяо в павильоне «Омывая ленту моей шляпы», а после возлияний перешли бы к сочинению стихов в память о проведенном вечере...

И вот тут-то и начинаешь понимать, почему сады так важны для этого города. Всего в четверти часа ходьбы отсюда выросли башни индустриальной зоны, сооруженные на сингапурские деньги. В их окнах отражается неуемная тяга государства к развитию. Прогресс семимильными шагами меряет страну, спешащую расти, строиться, соревноваться. Она так стремится в будущее, что обращает до обидного мало внимания на тени прошлого. Мало кто притормаживает, чтобы подумать, что с ним происходит. Никто не упоминает о страданиях, пережитых их семьями за десятилетия политической смуты. В гонке за богатством не до самоанализа - оглядываться назад нет времени.

А попадая в сад, вы оказываетесь в совсем другом Китае - стране, где есть место истории, памяти, даже ностальгии. Жизнь тут на удивление компактна. Можно подумать о ее смысле и обрести простые радости вроде тарелки вкусной лапши и воскресного обеда с детьми и внуками. Людям с Запада здесь тоже есть чему поучиться. Карьера, желание пробиться, окружить себя вещами. Так ли это важно? Часто ли мы берем на себя труд прочувствовать момент, увидеть блики на воде в солнечный день?

Удалившиеся на покой государственные мужи в старинных садах умели замедлять бег времени. Как сказал молодой монах Хун Цзюэ, когда мы шли по саду его храма: «Эти дорожки петляют не просто так - не нужно идти напролом, прогуливайтесь в свое удовольствие, не спеша».